دکتر حسین احمدی

سوابق علمی - پژوهشی

دکتر حسین احمدی

سوابق علمی - پژوهشی

مقالات روسی سمینار ارمنستان۲۰۱۰(تجارب پیشین-چشم اندازفرارو)

 

Нагорно-Карабахский конфликт:

военно-политические перспективы

Сергей Саркисян,

заместитель директора Центра политических исследований

Фонда «Нораванк», Ереван, Армения

Нагорно-Карабахский конфликт (НКК) является одним из самых кровопролитных и трудноразрешимых противостояний на всем постсоветском пространстве.

Исторические, этнокультурные и правовые аспекты образования как самого понятия Нагорный Карабах, так и формирования административно-территориальной единицы под тем же названием в составе Азербайджанской ССР, а также процедура обретения им независимости в процессе распада СССР выделяют его из всех, по-своему уникальных, конфликтов и накладывают свои отпечатки на продолжающиеся попытки мирового сообщества найти приемлемую для всех сторон, вовлеченных в него в той или иной степени, форму его разрешения.

Чем дольше длится этот конфликт, тем более многоплановым и многогранным он становится, в нем появляются дополнительные аспекты и компоненты, что, конечно же, создает дополнительные трудности для его преодоления.

Попытки сторон усилить свои позиции на переговорах за счет привлечения региональных и внерегиональных сил и партнеров только усложняют поиски компромисса напрямую между НКР и Азербайджаном, выводят фактор и значимость существования конфликта на геополитический уровень, повышает соблазн ведущих геополитических игроков использовать его в своих политических и экономических интересах…

То, что, несмотря на неоднократные заявления сопредседателей Минской Группы ОБСЕ, являющейся официальным посредником между сторонами конфликта, ожидаемого прорыва в его разрешении не наблюдается, свидетельствует о том, что здесь присутствуют факторы, действие которых, может быть, и не очень заметно, или не афишируется, но которые реально определяют такую динамику и результативность переговорного процесса.

Рассмотрим основные из них…

·                    Фактор историко-психологического наследия

·                    Нагорно-Карабахский конфликт и ОБСЕ

·                    Военно-политические аспекты

§     Фактор нефти

§     Воинственная риторика Баку

§     Военная реформа и основные направления ВТС Азербайджана

§     Симметрия и асимметрия ответа

                         

·                    Вокруг НКК: общие положения

·                    Нагорно-Карабахский конфликт: риторика и реалии

·                    Заключение: перспективы развития ситуации в зоне Нагорно-Карабахского конфликта при существующих тенденциях


Отношения между Арменией и Ираном в сфере энергетики. Взгляд из России. 

Л.Ю Гусев

старший научный сотрудник института международных исследований МГИМО(У) МИД России, кандидат исторических наук

С начала 90-х годов, с момента обретения независимости, Армения поддерживает обширные политические и экономические связи с Ираном. Исламская Республика является одним из немногих каналов выхода Армении во внешний мир. В своём докладе я хочу рассмотреть отношения между Арменией и Ираном в области энергетики и то, как это видится из России.

Уже в середине 90-х годов между двумя странами были осуществлены проекты в энергетическом сотрудничестве.

В 1995 году между Ираном и Арменией  была построена линия электропередач (ЛЭП) Иран - Армения, обеспечившая армянской энергосистеме выход из изолированности. В летнее время осуществляется переток электроэнергии из Армении в Иран, а в зимнее - наоборот. Это возможно благодаря АЭС, нескольким армянским ГЭС, и органическим ресурсам[1].

В конце ноября 2004 года была сдана в эксплуатацию вторая высоковольтная ЛЭП между Арменией и Ираном – «Агарак – Шинуайр» пропускной способностью в 200 МВт.

Средства на строительство второй ЛЭП в размере 8,4 млн. долл. США предоставила иранская сторона в обмен на поставки электроэнергии из Армении[2].

11 июня 2005 года министр энергетики ИРИ Хабиболла Битараф и министр энергетики Республики Армения Армен Мовсесян подписали Меморандум о сотрудничестве в области энергетики.

Стороны достигли взаимопонимания в вопросе строительства третьей высоковольтной ЛЭП пропускной способностью 400 кВт и стоимостью 90 млн. долл., армянского участка газопровода Иран-Армения стоимостью 130 млн. долл., а также в реализации проекта по строительству пятого блока ТЭЦ Раздана стоимостью 150 млн. долл. иранскими энергетическими компаниями САНИР и МАПНА[3].

На встрече также была достигнута договорённость о подписании соглашения между ТАВАНИР, САНИР и министерством энергетики Армении, а также о подписании отдельного контракта между Минэнерго РА и Банком развития экспорта Ирана.

Строительство третьей высоковольтной ЛЭП было обусловлено необходимостью увеличения объемов взаимоперетоков электроэнергии между Арменией и Ираном, так как мощность двух действующих ЛЭП недостаточна.

Протяженность армянского участка ЛЭП составитляет 300 км (напряжение 220 кВт), а длина иранского участка – 100 км (напряжение 230 кВт). Пропускная способность ЛЭП составит 400 МВт, что соответствует совокупной мощности двух действующих в настоящее время между Арменией и Ираном ЛЭП[4].

Страны активно сотрудничают в строительстве газо и нефтепроводов.

Так, в мае 2004 г. был подписан основной контракт по строительству газопровода Иран-Армения. 19 марта 2007 года произошло торжественное его открытие в присутствии президентов Армении Роберта Кочаряна и Ирана Махмуда Ахмадинежада[5]. Сразу же после открытия обсуждалась возможность строительства второй нитки газопровода. Газопровод, связывающий Иран с Арменией, имеет в сечении 711 миллиметров. Этот  газопровод подключен к газораспределительной системе компании «АрмРосгазпром», которая на данный момент позволяет импортировать иранский газ в объеме порядка 300-400 млн. куб. м газа[6].  На первом этапе Иран должен поставлять в Армению 1,1 млрд куб. м природного газа ежегодно, а с 2019 года — по 2,3 млрд. Договор заключён сроком на 20 лет. Стоимость проекта оценивается в 200—250 млн долл. Первый этап предусматривает строительство 100-км газопровода по иранской территории и 41 км по армянской (Мегри-Каджаран). На втором этапе будет сооружён трубопровод Каджаран-Сисиан-Джермук-Арарат.

Газ будет подаваться на Разданскую ТЭС. Условия поставок бартерные — Армения должна будет обеспечить поставку в Иран 3 кВт·ч электроэнергии за каждый кубометр полученного газа. «Газпром», используя свой контроль над «Армросгазпромом», добивается не только повышения цены российского газа, но и ограничения поставок из Ирана только объёмами, необходимыми Разданской ТЭС.

Как отмечается многими аналитиками, в частности российскими, строительством газопровода Иран-Армения правительство Армении стремится обеспечить национальную энергетическую безопасность за счет диверсификации источников газоснабжения.

22 декабря 2008г. министр энергетики и природных ресурсов Армении А. Мовсисян выступил с заявлением  о том, что с иранской стороной достигнуто соглашение о строительстве нефтепровода для импорта из Ирана в Армению переработанных нефтепродуктов, что может создать хорошую базу для строительства будущего нефтеперерабатывающего завода[7].

Также необходимо отметить, что в армяно-иранском энергетическом сотрудничестве есть еще два существенных проекта в виде строительства новой ГЭС на реке Аракс и строительстве нефтепродуктпровода Тебриз-Ерасх. В начале 2010 года, 27 января, в Ереване состоялось очередное заседание армяно-иранской межправительственной комиссии, после её завершения министр энергетики природных ресурсов Армении Армен Мовсисян заявил, что в течение 2 месяцев технические решения по Мегринской ГЭС на реке Аракс, а также трубопровода Тебриз – Ерасх будут представлены на утверждение армянской и иранской сторон[8]. Технико-экономическое обоснование строительства ГЭС и все исследовательские работы уже завершены. Был подготовлен предварительный документ по финансовой смете и строительной схеме. Строительство Мегринской ГЭС предполагается осуществить в 2010 – 2015 гг. В ходе визита президента Армении Сержа Саргсяна в Иран в апреле 2009 г., между министерством энергетики природных ресурсов Армении и министерством энергетики Ирана был подписан меморандум о сотрудничестве в области инвестиций на строительство Мегринской ГЭС. В частности, была достигнута договоренность, по которой министерство энергетики Ирана представит армянской стороне потенциальных инвесторов в строительство Мегринской ГЭС по схеме BOT (строительство – эксплуатация - передача). Кроме того, иранская сторона выразила готовность к приобретению всего объема электроэнергии, производимого Мегринской ГЭС. Планируемая мощность Мегринской ГЭС составляет 140 МВт, производительность – 850 млн. кВт/ч[9].

Исходя из политических, геополитических, экономических и коммуникационных моментов, все это проекты имеют для Армении чрезвычайную важность, так как в довольно сложных условиях помогают стране преодолевать тяжёлые последствия недостатка энергетических ресурсов.


РЕГИОНАЛЬНЫЕ РАЗДЕЛИТЕЛЬНЫЕ ЛИНИИ, КАК УГРОЗА НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РА

О.Р. Никогосян

Обеспечение национальной безопасности является первичной и основной функцией любого суверенного государства. Однако, на наш взгляд, различия между субъектами международных отношений появляются именно на уровне определения природы национальной безопасности и ее содержания. Причем самая главная их часть – это объективный анализ тех адекватных и симметричных методов и ресурсов, которые государство может «потратить» на ее обеспечение. Синонимичным понятием национальной безопасности является «национальный интерес» [12, с. 40 – 78]

Национальный интерес Армении можно разделить на 2 группы (с соответствующими подгруппами):

1.                внешние интересы (информационная безопасность; сохранение и/или позитивная трансформация status quo; исключение враждебности по отношению к Армении; поддержание авторитета Армении в региональной и международной политике),

2.                внутренние интересы (демократия; рыночная экономика; исключение внутринациональной враждебности и напряженности).

Таким образом, национальные интересы РА выступают триединством интересов «гражданина[13] – общества - государства». Они должны не противоречить, а взаимодополнять друг друга.

Один из видных представителей «классического» подхода (или школы «политического реализма») Р. Арон пишет, что содержание понятия национальный интерес не является константным, устойчивым во времени [3] [14]. Не отвлекаясь на частности, в сравнительно короткие промежутки времени мы не согласимся с такой трактовкой по следующей причине: внешняя политика каждого суверенного государства нацелена на перманентное расширение своего жизненного пространства, подобно живому организму (соразмерно развитию своей культуры, согласно учению Ф. Ратцеля) и/или максимального расширения, а по возможности поглощения и абсорбирования территорий своих врагов или тех, кто препятствует или теоретически способен препятствовать физическому существованию и/или развитию данной нации и/или государства. На примере Ресублики Армения, поскольку на перспективу, при сохранении существующих тенденций, невозможно исчезновение, скажем, Турции или Азербайджана, или кардинальная смена их внешнеполитической линии, следовательно, национальный интерес РА будет всегда определяться в формате максимальной нейтрализации негативного влияния этих государств. В случае самого оптимистического сценария, если удастся как-то вовлечь эти страны во взаимовыгодные региональные проекты по кооперации и/или интергации, все равно никогда не исчезнет потенциальная угроза, исходящая из этих стран, а следовательно, «национальный интерес» РА всегда будет иметь одно и то же содержание (как было отмечено выше).

В период после окончания Карабахской войны Армения, будучи воодушевленной удачным исходом противостояния, нацелила свою внешнюю политику на разрешение существующих региональных проблем с долгосрочной целью укрепить стабильность, мир и безопасность на Южном Кавказе. В этом контексте региональная дипломатия РА включала в себя следующие приоритеты:

1.                 содействовать усилению и укреплению роли региональных организаций;

2.                 стремиться к созданию такой региональной организации по безопасности и сотрудничеству, в которую войдут все без исключения страны региона;

3.                 [до 1998 года] будучи «островком» демократии и либерализма, стать «транслятором» интересов внерегиональных сил в странах Южного Кавказа;

4.                 достигнуть мирного урегулирования Нагорно - Карабахского вопроса и способствовать позитивному вовлечению Турции в регион [11, с. 2330].

До того, чтобы перейти непосредственно к описанию предлагаемой нами парадигмы, коротко отметим о роли ОДКБ, как элемента обеспечения безопасности Армении на фоне недавних событий. Так, военное столкновение на линии соприкосновения Армии обороны НКР и вооруженных сил Азербайджана, на фоне внутриполитической дестабилизации в Армении выявили несостоятельность ОДКБ к обеспечению безопасности Армении. Примечательно, что Россия, как объективно-главная, системообразующая страна-участница ОДКБ ограничилась лишь формальным заявлением о нежелательности усиления напряженности в Карабахском конфликте, а другие страны (Казахстан, Беларусь, Таджикистан, Киргизия, Узбекистан) не сделали каких-либо официальных заявлений, поддерживающих Армению в возможном военном конфликте. Однако функция ОДКБ в настоящий момент пока не дублируется какой-нибудь другой организацией, и она сохраняет свое место и роль для Армении.

На сегодняшний день, как наилучший вариант обеспечения национальной безопасности РА и одновременно исключения возникновения региональных разделительных линий, представляется создание региональной системы безопасности или действенного механизма сдержек и противовесов. Если сместить проблему обеспечения национальной безопасности каждой из трех стран региона Южного Кавказа по отдельности из практической в научно-теоретическую плоскость, то, естественно, идеальной перспективой построения региональной системы безопасности было бы специфическое адаптирование т.н. «системы вето» (пользуясь терминологией известного теоретика международных отношений М. Каплана). В такой системе вовлеченные акторы оказывают взимное сдерживание в стремлениях каждого из них к максимальному удовлетворению личных амбиций. Но с другой стороны, если учесть сравнительно короткий опыт независимого государственного поведения Армении, Грузии и Азербайджана, в западной цивилизации восходящий своими истоками к античной мудрости «si vis pacem, para bellum» (хочешь мира – готовься к войне), явно показывает, что в истории межгосударственных отношений сила почти всегда являлась в конечном счете главным их регулятором.

Следует отметить, что идея создания региональной системы безопасности не нова. Первой инициативой создания региональной организации по безопасности и стабильности явилось предложение России создать некий совещательный орган с участием всех стран региона, включая Турцию и Иран, сделанное в 1996г. в Кисловодске (РФ). Однако в данном проекте не были включены ни ЕС, ни США, и поэтому интерес к нему сразу же отпал в Грузии и Азербайджане. Они вместе с Турцией (с одобрения Запада) предложили создать аналогичную организацию в рамках СБСЕ/ОБСЕ и, естественно, исключить возможное участие Ирана [11, с. 23 – 30]. Предложенная Россией модель «3+1» (Армения, Азербайджан, Грузия + Россия) получила название «Кавказская четверка», и начиная с января 2000г. периодически встречалась в рамках саммитов СНГ, однако результатов так и не дала. Последняя встреча сторон в данном формате имела место в сентябре 2003г. на уровне спикеров парламентов в Москве. Далее, данная инициатива была сведена на нет после «Революции роз» в Грузии.

В 1999г. в рамках Стамбульского саммита ОБСЕ президенты Армении и Азербайджана предложили идею создания региональной зоны стабильности и безопасности. Тогда еще никто не представлял себе, какую конечную картину из себя будет представлять подобный Пакт, однако общая формулировка, которую предложила Армения и по которой велись начальные переговоры, выглядела следующим образом: «3+3+2», т.е. 3 государства региона (Армения, Азербайджан, Грузия), 3 «больших соседа» (Россия, Турция, Иран) и 2 внерегиональных центра силы – США и ЕС [10]. Турция, США и ЕС поначалу в принципе не возражали против данного подхода и даже предприняли ряд шагов по инициации соответствующих обсуждений в южнокавказских столицах. Однако в дальнейшем процесс не пошел дальше. Реализация Пакта стабильности в известной степени была нацелена и на разрешение т.н. «замороженных конфликтов» в регионе Южного Кавказа по «интеграционной модели». Азербайджанская сторона предлагала включить в формат «Пакта стабильности для Южного Кавказа» США, ЕС, РФ, Турцию, Грузию, Азербайджан и Армению, а также все заинтересованные государства ОБСЕ. Однако данная инициатива была не очень сбалансированной, поскольку оставляла в стороне Иран и, естественно, не была жизнеспособной [11, с. 23 – 30]. В декабре того же года (1999) министр ИД Армении встретился с партнерами из Турции (И. Джем), США (С. Тэлбот), Ирана (К. Харази), РФ (И. Иванов) и Грузии (И. Менагаришвили) для обсуждения содержания армянского предложения. Представлялось, что формат «3+3+2» должен был со временем перерасти в региональный форум обсуждения проблем стабильности и безопасности. Несмотря на первичные позитивные отклики, проект не был претворен в жизнь из-за разногласий сторон. Собственно, на этом закончились все обсуждения о создании «Пакта стабильности».

Еще одним, менее удачным форумом для форсирования регионального сотрудничества в Расширенном Черноморье, является иниицированный 5 июня 2006г. Black Sea Forum for Dialogue and Partnership, который лоббировался МИД Румынии, а также США и ЕС – опосредованно. Из заранее опубликованных целей Форума можно выделить следующие два: 1. создание атмосферы взаимного доверия и 2. продвигать региональные проекты [8]. В первой конференции Форума (Бухарест, 2006) участвовал также президент РА Р. Кочарян, но кроме ряда официальных встреч и консультаций – платформа, к сожалению, дальше не заработала.

Есть мнение, что несмотря на частые ссылки на геополитическое значение Южного Кавказа, регион не является зоной основных интересов для США или ЕС [2]. Политика Запада в регионе направлена на поддержание режима status quo, постепенную реабилитацию существующих и предотвращение новых конфликтов. Тем временем на Южном Кавказе созрел треугольник Иран – Армения – Россия (как нам кажется, к этой группе постепенно присоединится Сирия), основной целью которого является не допустить усиления США и Турции в регионе.

Таким образом, все геополитические и геоэкономические проекты реализовываются доминированием той или иной группы в каждом конкретном вопросе.

Строго говоря, угрозы стабильности (status quo) на ЮК можно разделить на 4 категории:

1.                 межэтнические конфликты (потенциальные и действующие);

2.                 конфликт и/или конкуренция интересов внерегиональных акторов на ЮК ареале;

3.                 транснациональные угорзы, включая наркотраффикинг и исламский радикализм;

4.                 внутригосударственные конфликты и политическое насилие (включая военные перевороты).

В резолюции №1525 Парламентской Ассамблеи Совета Европы (2006г.), которая инициировала дискуссию по реальным возможностям создания Пакта Стабильности для ЮК, однако, была вписана следующая констатация: «Международные игроки еще не готовы к ведению общей политики в регионе, и поэтому они больше доверяют инструментам их двухсторонних отношений с каждой страной в регионе» [4, пункт 9].

В конце 90-х гг. стали очевидны тенденции бесповоротного дрейфа Грузии и Азербайджана в сторону Турции (это было выражено подписанием соглашения о сотрудничестве в военной сфере как между собой, так и с Турцией), с другой стороны, к аналогичному военно-политическому союзу Турция – Израиль примкнул также Азербайджан (в 1998г., после визита тогда еще депутата Милли Меджлиса Азербайджана И. Алиева  была создана межпарламентская группа дружбы Азербайджан – Турция – Израиль, где США имеет своего постоянного представителя). Важнейшим итогом сотрудничества этого треугольника смело можно назвать реализацию энергетического мегапроекта БТД. Так, в большинстве своем маршрут Баку–Джейхан был одобрен в США благодаря лоббированию израильской диаспоры, так как Израиль испытывает большие трудности в обеспечении энергоресурсов. Закупка нефти из арабских стран невозможна, а покупать нефть через третьи руки очень дорого. Взглянув на карту, мы видим, что порт Джейхан находится в нескольких сотен километрах от территории Израиля.

В целом, Армении в мире противостоят три страны, которые между собой находятся в тесной взаимосвязи – экономической, политической и стратегической: это Турция, Азербайджан и Израиль [15]. Ввиду известной зависимости Азербайджана от вышеназванных союзников, ее можно смело ассоциировать с ними и не выделять отдельной строчкой.

Закрытая армяно–турецкая граница впервые в истории дает Турции практические возможности для реализации своей региональной роли как архитектора политики регионализации в формате Турция-Азербайджан-Грузия. Для этого практически бесценным подарком для Турции явилось ухудшение российско-грузинских отношений, и впоследствии – полный вывод военного контингента России из Грузии. А после закрытия границы – в сферу влияния Турции попало и экономическое поле Грузии.

Возвращаясь к обсуждению возможностей создания пакта стабильности на Южном Кавказе, как необходимого инструмента для исключения появления региональных разделительных линий, нам кажется, что следует сделать небольшой исторический экскурс. Во-первых, отметим Пакт стабильности для Восточной Европы [16]. Хотя этот документ подписывался в реалиях совершенно иной геополитической обстановки, но ее некоторые положения могут быть заимствованы для аналогичного документа по Южному Кавказу. Первым и самым важным базисом для этой инициативы мог бы служить договор всех трех стран региона о ненападении, где четко были бы сформулированы намерения сторон развивать региональное сотрудничество и мир, а не милитаризм и гонку вооружений [17]. Однако по вполне понятным причинам такой документ будет иметь декларативный характер, но юридическое закрепление обязательства каждой из стран о признании дипломатических переговоров как средства урегулирования разногласий, в известной степени снизит уровень напряженности в регионе. Как отмечается в указанной резолюции Совета Европы (№1525), «…международное сообщество более разделено в вопросе международного статуса и будущего данного региона, чем в случае с Балканами» [4, пункт 8.4].

Другим важным документом, обеспечивающим максимально возможный мир на Южном Кавказе, является Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), подписанный 19 ноября 1990г. (вступил в силу 9 ноября 1992г.). Однако в условиях армянского военного превосходства в регионе, непосредственно после 1997г., когда был подписан стратегический договор между Арменией и Россией, закрепляя итоги Карабахской войны, в регионе началась «холодная война».

На фоне всего этого, принимая во внимание нарастающую активность гонки вооружений в регионе, можно утверждать, что ДОВСЕ выступает как позитивное орудие в руках международного сообщества, как инструмент всевозможного контроля над этими процессами. В таблице 1 представлены национальные и территориальные предельные уровни вооружений, ограничиваемые согласно ДОВСЕ для государств Южного Кавказа [9, с. 74]. 

Таблица 1: Количество вооружений стран ЮК по квотам ДОВСЕ

Тем временем, к сожалению, регион ЮК является мировым лидером по милитаризации – за 2005 год рост военных расходов в Армении составил свыше 20%, в Азербайджане – 51 %, в Грузии – 137%.

Как отмечает известный православный сербский философ, публицист Д. Калаич, «…Армения обладает идеальными условиями для первого взрыва», вырисовывая картину, когда начало локального конфликта с участием Армении способно вовлечь не только региональные страны, но и военные блоки в кровавый конфликт международного характера [7].

Год

Армения

Азербайджан

Грузия

2008

$376 млн.

$1.3 млрд.

$769 млн.

2007

$280 млн.

$1.0 млрд.

$310 млн.

2006

$166 млн.

$700 млн.

$218 млн.

2005

$136 млн.

$300 млн.

$180 млн.

2004

$81 млн.

$175 млн.

$60 млн.

Таблица 2: Военные расходы стран Южного Кавказа (2004-2008 гг.)

Главной проблемой, главным дестабилизирующим фактором на Южном Кавказе является то обстоятельство, что Армения имеет один вектор развития, а другие две страны – Азербайджан и Грузия – противоположно другой. Резолюция Европарламента (от 17.01.2008) о более эффективной политике на Южном Кавказе On a more effective EU policy for the South Caucasus: from promises to actions») признает и констатирует, что регион стал ареной соперничества между внерегиональными силами, и отмечает, что региональные страны развернули «беспрецедентную гонку вооружений» [1].

Вообще любой пакт стабильности из себя представляет систему взаимных гарантий. Как и в случае с Пактом стабильности для Восточной Европы, аналогчный пакт, (если таковой будет подписан) для Южного Кавказа должен состоять из «трех корзин»: демократия и власть закона; экономика и региональная торговля, безопасность и стабильность.

Если в теоретических изысканиях путей создания Пакта стабильности для Южного Кавказа аппеллировать к рациональному поведению заинтересованных сторон, перспективы создания региональной зоны безопасности можно проиллюстрировать известной в теории игр «дилеммой заключенных» [18]. Ведя себя по отдельности рационально, вместе участники приходят к нерациональному решению: если оба предадут, они получат в сумме меньший выигрыш, чем если бы сотрудничали (единственное равновесие в этой игре не ведет к Парето-оптимальному решению). Оптимальность по Парето - состояние системы, при котором значение каждого частного критерия, описывающего состояние системы, не может быть улучшено без ухудшения положения других элементов.

Как теоретическое обоснование немилитаристского подхода к проблемам реализации национальных интересов РА была использована идея виднейшего представителя эпохи Возрождения Э. Роттердамского в знаменитом труде «Похвала глупости», где автор выводит тезис о том, что люди не понимают прикладную пользу того значения, которое идеалы, социальные нормы и ценности имеют для гармоничного развития общества. Основной тезис этого мыслителя можно вывести в известной формуле: «нет такого худого мира, который был бы хуже самой удачной войны».

Таким образом, углубление разделительных линий на ЮК и наращивание объемов гонки вооружений представляет непосредственную угрозу для национальной безопасности Армении. Как механизм недопущения такого сценария предлагается создание и институционализация форума по стабильности и безопасности на южно-кавказском регионе. Первостепенную важность создания такого механизма взаимодействия региональных и других заинтересованных субъектов невозможно переоценить, и она должна ставиться во главу угла в реализации Концепции национальной безопасности РА.

Литература

1.                  European Parliament resolution of 17 January 2008 on a more effective EU policy for the South Caucasus: from promises to actions (2007/2076(INI)), http://armeniaforeignministry.com

2.                  Fiona Hill, «A Not-So-Grand Strategy: United States Policy in the Caucasus and Central Asia since 1991»,  http://www.brookings.edu/

3.                  Raymond Aron, «Peace and War: A Theory of International Relations»; NY, 2001.

4.                  Resolution 1525 (2006), The establishment of a stability pact for the South Caucasus, 17 November 2006 // Parliamentary Assembly of Council of Europe, Standing Committee. www.coe.int

5.                  Газета «Анелик», 09.06.1998г.

6.                  Газета «Арцах», 24.09.1992г.

7.                  Калаич Д., «Символика доллара». M., 2001.

8.                  Официальный сайт Черноморского Форума  -- http://www.blackseaforum.org/

9.                  Минасян С., «Азербайджан против РА и НКР: военно-политический баланс, оценки боеспособности и перспективы развития Вооруженных сил», сборник «Вопросы стратегии и безопасности», под ред. А.Айвазяна // «Արարատ» ռազմավարագիտական կենտրոն, 2007

10.              Эмерсон М., Точчи Н. Стенограмма выступления «Пакт стабильности для Кавказа – «New Deal» для региона в целом» // Южный Кавказ – нестабильный регион замороженных конфликтов (материалы международной конференции по Кавказу Фонда Фредериха Эберта. Берлин, 26 - 27 ноября 2001г.), Тбилиси, 2002.

11.              Ղևոնդյան Ա., «Հարավկովկասյան անվտանգության և կայունության համակարգի ստեղծման նախաձեռնությունները` որպես տարածաշրջանային համագործակցության ծավալման հիմք», Журнал «Актуальная Политика», Выпуск 1 (6), декабрь-январь’2008, http://ap.rau.am

12.              Մինասյան Ս., «Ազգային անվտանգության հայեցակարգի ընդունման համաշխարհային փորձը», «XXI դար» հանդես, 3(13), «Նորավանք» հիմնադրամ, 2006:

13.              Следует особо подчеркнуть следующее: по нашему мнению, для того, чтобы выступить «потребителем»  национальных интересов РА, представители армянской Диаспоры должны принять гражданство РА и выступить с соответствующими правами и ответственностями, вытекающими из этого статуса.

14.              Прим: Р. Арон пишет, что национальные интересы могут в течение нескольких лет заставить правительство полностью переориентировать свое участие в союзах и коалициях, хотя и считал, что существуют длительные интересы (поддержание «силы», «безопасности» и т.. д.).

15.              Традиционно, армяно-израильские отношения достаточно натянутые. Одна из первых встреч между властями двух стран имела место в Нью-Йорке 24 сентября 1992г., где встречались президент Армении Л. Тер-Петросян и министр ИД Израиля Ш. Перес. Официальная повестка переговоров – торгово-экономические связи и поощрение развитию туризма (газета «Арцах», 24.09.1992). Далее, 20 мая посол Израиля в Армении Э.Моше Эйтам на пресс-конференции заявил, что двухсторонние отношения должны быть выведены на новый уровень сотрудничества. Этому ничего не последовало ни с какой из сторон (газета «Анелик», 09.06.1998) Единственный визит армянских властей в Израиль имел место 17–20 января 2000г., который так и не дал ощутимых результатов и отношения остались на том же уровне. В течение трехдневного визита Президент Армении встречался с премьер-министром Израиля Э. Бараком, с председателем кнессета (парламента) А. Бургом. Р. Кочарян также втретился с председателем исполнительной власти Палестины Я. Арафатом. Во время визита было подписано «Соглашение между Правительством Республики Армения и Правительством Израильского Государства о стимулировании и взаимной защите капитальных вложений».

16.              Пакт Стабильности для Юго-Восточной Европы был инициирован в июле 1999г. после войны в Косово, когда была необходимость гарантировать регинальную стабильность и безопасность.

17.              Пользуясь временной недееспособностью политсистемы внутри РА, Азербайджан 03.03.2008 попытался форсировать линию соприкосновения с НКР, хотя атака была успешно отражена Армией обороны НКР.

18.              В теории игр дилемма заключенного — некооперативная игра, в которой игроки стремятся получить выгоду, сотрудничая друг с другом или предавая друг друга. Как во всей теории игр, предполагается, что игрок («заключенный») максимизирует свой собственный выигрыш, не заботясь о выгоде других.


Армяно-турецкие отношения сквозь призму региональной системы безопасности Южного Кавказа.

Рачья Арзуманян

Динамика процессов в регионе Южного Кавказа и мире в целом свидетельствует о том, что сложившийся в результате крушения СССР пост-советский период истории уверенно и жестко закрылся. Формируется новая реальность, и статус-кво в регионе Южного Кавказа начинает меняться, отражая складывающийся новый баланс сил. Необходимость осмысления существующей системы региональной безопасности Южного Кавказа  и приведения ее в соответствие с новыми реалиями становится вызовом, отклик на который будет сформирован, вне зависимости от готовности к изменениям тех или иных стран и блоков.

Попытки дать оценку активизации армяно-турецкого диалога требуют учета наблюдаемой глобальной динамики и сложного регионального контекста, общие черты которого даются ниже. В начале 21 Иран и Турция смогли подтвердить заявки на возвращение статуса региональных сверхдержав, имеющих потенциал и амбиции проводить самостоятельную политику, направленную на защиту собственных многовековых интересов. Такое поведение встречает противодействие со стороны глобальных центров силы. Однако что не вызывает сомнений как в самом регионе, так и в глобальных центрах силы, - сегодня, сейчас на Южном Кавказе невозможно реализовать какие либо инициативы, не учитывающие интересы Ирана и Турции.

Республика Армения  оказалась втянута в гонку вооружений, инициированную Азербайджаном, открыто заявляющего о своих намерениях вооруженным путем добиться пересмотра статус-кво, сложившегося в результате азербайджано-карабахской войны 1991-94 годов. При этом обе страны были вынуждены пожертвовать, в той или иной степени, возможностями социально-экономического развития, становления и укрепления своих обществ. 

Грузия, благодаря неосмотрительности и недальновидности высшего политического руководства, попыток военного реванша, оказалась втянутой в агрессивную войну с катастрофическими для себя последствиями. В настоящее время Грузия пытается справиться хотя бы с некоторыми из последствий данного шага.

Южная Осетия и Абхазия в настоящее время находятся на этапе осмысления  всех последствий нового статуса, принесшего с собой не только преимущества, но и новые и незнакомые вызовы и угрозы, когда признание со стороны ряда стран международного сообщества и даже одного из глобальных центров силы – России, вовсе не означает, окончательные гарантии  суверенитета и независимости.

НКР последние 20 лет сумел решить проблему перехода от авторитарной, жесткой системы управления обществом военного времени к гражданскому, демократическому обществу. Пройденный путь позволяет констатировать, что Арцах ближе всех прочих государств региона подошел к возможности осуществить качественный скачок в уровне развития своей государственности. Фактически, НКР, это единственная из новых стран региона, которая сумела без потрясений, в рамках правовых процедур осуществить уже третий раз переизбрание Президента страны и Парламента. Заявка на скачок была зафиксирована, в том числе, в акте принятия на референдуме в 2006 году Конституции НКР. Параллельно Арцах решал задачу дальнейшего развития и укрепления эшелонированной системы обороны, способной противостоять агрессивным намерениям Азербайджана.

Таким образом, даже поверхностный взгляд позволяет констатировать, что Южный Кавказ представляет собой открытую сложную систему. Более того, специфика регионе не позволяет говорить о замкнутой системе и в нем присутствуют конкурирующие, а порой и противоположные интересы мировых центров силы. Природа сложных открытых систем говорит о том, что предпринимаемые акторами шаги, - дипломатические, информационные, военные, экономические, приводят к каскадам  последствий и эффектов, разворачивающихся, в том числе, и на других аренах. Предпринимая шаги на дипломатической арене необходимо быть готовыми к отклику и реакции на экономической, военной и прочих аренах, изменению масштаба, когда двусторонние инициативы приобретают региональный и даже глобальный размах. В этих условиях невозможно говорить о способности того или иного центра силы, - глобального или регионального, отдельной страны или блока просчитать все последствия предпринимаемых шагов.

В этих условиях заявление Республики Армения и Турции о готовности установить дипломатические отношения и открыть границы без предусловий оказалось неожиданным и непрогнозируемым. Смелый шаг, все последствия которого по определению невозможно было бы предсказать, но позволяющий, по мнению сторон, вывести регион на новую ступень стабильности. Инициатива была поддержана практически всеми глобальными центрами силы и создавалось впечатление, что регион действительно стоит на пороге неожиданного прорыва.

То, что стороны по разному видят пути, при помощи которого данный прорыв должен осуществляться, каким образом на каких принципах будет достигаться стабильность не совсем четко осознавалось армянской стороной. Не до конца понимаемые мотивы и намерения сторон, неуничтожимая сложность региона, прочие факторы привели к провалу «блицкрига», «бури и натиска» в армяно-турецких отношениях. В складывающейся ситуации нужен анализ, позволяющий понять причины того, почему армяно-турецкий процесс оказывается в тупике.  С данной точки зрения интерес представляют сами основы переговорного процесса, те принципы, на которых предполагалось осуществить прорыв.

Высшее руководство РА и Турция исходили из того, что они в состоянии прийти к соглашениям в рамках закрытых переговоров и затем поставить других акторов, свои общества перед свершимся фактом достигнутого соглашений. Поддержка ряда глобальных центров силы считалась достаточной гарантией возможности претворить в жизнь дипломатический прорыв. Вступая в переговоры и намереваясь сформировать новую региональную реальность, Турция и РА исходили из возможности игнорировать существующие реалии, свою способность преодолеть сопротивление внутри региона и своих обществах. Однако Южный Кавказ, Большой Ближний Восток в целом не та среда, где можно проводить волюнтаристские решения, идущие вразрез с многовековыми паттернами.

Вторая ошибка связана с применением с предиката  «без предусловий».  Его использование предполагает отказ сторон от «предыстории», вынесение истории из общего контекста переговоров. Однако Южный Кавказ, пропитанный историей,  связями, зиждящимися на культуре, духовном родстве или антагонизме это представляется более чем сомнительным. Армяно-турецкие отношения не могут трактоваться как изолированная, закрытая система, в которой влияние среды, исторического и прочих контекстов может быть проигнорировано. Такой взгляд на регион и двусторонние отношения имеет мало шансов стать реальностью даже ценой потрясений и дестабилизации региона. Достаточно посмотреть на последние несколько веков политической истории  региона, чтоб убедиться в этом.

Если предположить, что стороны, понимая невозможность распутать многовековые узлы, сознательно шли на разрубание гордиева  узла армяно-турецких отношений, то такой шаг действительно был бы возможен только в рамках молниеносного и необратимого процесса. «Блицкриг» должен был позволить открыть новую, чистую страницу в отношениях между двумя народами и государствами. В этом случае документ, оформляющий политическую волю сторон, должен быть коротким, содержащим несколько ясных четких пунктов, не терпящих двусмысленности. Например: установить дипломатические отношения; б) открыть границы; в) запретить сторонам апелляции к истории: г) признать политические реалии, сложившиеся в регионе на момент подписания.

Но как сам текст протоколов, так и последующие действия сторон показали, что говорить о быстром процессе и «разрубании» не приходится. Подписанные протоколы содержат  множество условий, которые позволяют как устанавливать отношения, так и разрывать их, как открывать границы так и снова закрывать, что делает бессмысленным рассуждения предполагающие необратимость инициированного процесса. В частности, протоколы содержат «исторические» пункты, что немедленно приводит к возвращения в процесс истории и проблемы «нуля». В какой временной точке «начинать» армяно-турецкие отношения, с какого листа? Какие записи на том или ином листе учитывать, а какие игнорировать, если это не новый и чистый лист, начинающийся в 2009 году? В начале 20 века, когда имел место Мец Егерн и разрушались Османская и Российские империи, в 1991 году, когда разрушился СССР и образовались новые государства региона, в 1994 году, когда закончилась азербайджано-карабахский конфликт, в 2008 году, когда закончилась 5-дневная война? 

Таким образом, протоколы, оформленные в том виде, в котором имеет место быть, не могли не завести армяно-турецкий процесс в тупик. Высшее руководство Турции уже  заявило о необходимости изменить среду безопасности Южного Кавказа, связывая его с процессом нагорно-карабахского урегулирования. Высшее руководство РА оказалось не в состоянии объяснить армянскому народу, каким образом можно нормализовать отношения с Турцией, не сворачивая вопрос международного признания Геноцида армян в конце 19 начале 20 веков. Армяно-турецкий процесс вполне объективно «увязает» в исторических, политических, военных реалиях региона. Невозможно перепрыгнуть пропасть в несколько шагов и оглядываясь назад. 

Чтобы разблокировать процесс, перевести его в конструктивное русло необходимо констатировать, что предпринятая попытка оказалась неудачной и вернуться к переговорам. Проводя новые переговоры и обсуждая в двустороннем формате отношения между государствами понимать, что реализация достигнутых соглашений возможна только в рамках коллективной системы безопасности Южного Кавказа. Речь должна идти о двусторонних отношениях и переговорах в общем контексте системы коллективной безопасности Южного Кавказа. Делая первый шаг в направлении построения такой системы необходимо максимально дистанцироваться от исторического контекста,  признав и приняв ту реальность, которая сложилась к 2010 году. При этом четко понимания, что каждая из сторон в этом случае имеет как потери, так и приобретения, и, идя на компромисс, получает шанс на стабильность и безопасность. 

Это в свою очередь делает необходимым рассмотрение в общих чертах контуров системы коллективной безопасности Южного Кавказа. На сегодняшний день обсуждаемые проекты коллективной системы региональной безопасности Южного Кавказа интерпретируют регион в рамках линейной парадигмы. Более того, можно говорить о попытках дальнейшего упрощения картины, когда игнорируются отдельные элементы и сложившиеся реалии региона. Формируемая упрощенная картина сводится к выделению нескольких  полюсов силы, которые  рассматриваются как однородные «геометрические точки», не обладающие внутренней структурой и политикой. Точки соединяются  в некоторую статичную структуру, на основе которой и выстраивается архитектура региональной системы безопасности. В основе коллективной системы региональной безопасности Южного Кавказа оказывается упрощенная линейная модель, для описания которой становится применимой не только «геометрия», но даже «арифметика».

Достаточно вспомнить инициативы последнего времени, которые сводились к «региональной арифметике»:

Инициатива Турции и русско-турецкая платформа [3+2], -  три государства Южного Кавказа плюс Турция и Россия;

Инициатива Ирана [3+3], - три государства Южного Кавказа плюс соседние страны (Иран, Турция и Россия);

Также инициатива Ирана [3+3+1], - три государства Южного Кавказа плюс соседние страны (Иран, Турция и Россия) и ЕС.

В лучшем случае в предлагаемых проектах получает отражение не только арифметика, но и разнонаправленные вектора во внутренней и внешней политике акторов, когда становится уместным говорить о «региональной алгебре», системе уравнений или матрице, призванной схватить, отобразить и интерпретировать регион в рамках той или иной модели. 

Однако метафора «региональной алгебры» также не выдерживает испытания реальностью, так как не в состоянии адекватно отразить ситуацию в регионе, который  порой называют «Балканами Евразии». В данном случае мы обязаны говорить и рассуждать не в терминах статичных структур, архитектуры,  но динамичной картины и процессов в сложной нелинейной системе и турбулентной среде. Взгляд на регион сквозь призму метафоры нелинейности и сложных адаптивных систем, позволяет четче сформулировать требования к проектируемой региональной системе безопасности.  В первую очередь, становится ясным, что мы должны определиться с границами,  структурными и функциональными элементами системы. При этом попытки, упростить или даже исключить тот или иной элемент или функции являются недопустимыми.

Можно говорить о следующих акторах, входящих в систему безопасности Южного Кавказа:

{[(3+2+1)+3]+2+1(?)},

Здесь,

(3+2+1) – три признанных государства Южного Кавказа, Южная осетия и Абхазия, имеющие смешанный статус, и непризнанная международным сообществом НКР;

+3 три соседних государства, - Россия, Иран и Турция;

+2  ЕС и США.

+1(?) – Китай. После последних событий в Центральной Азии необходимо задуматься о роли Китая. 

Получающаяся картина, в рамках которой должна выстраиваться коллективная система региональной безопасности Южного Кавказа, возможно, покажется чересчур сложной. Однако специфика региона такова, что он достаточно быстро может подойти к точке самоорганизованной критичности, когда одно непродуманное движение или политический шаг могут привести к лавинообразным процессам, которые могут вырваться из-под контроля. Необходимо примириться с тем, что на Кавказе нет простых и ясных решений.  Южный Кавказ  был и остается регионом, для которого справедлив тезис стратегистов, что любая сложная проблема имеет простое, ясное – и неправильное решение. Задача, которая стоит сегодня перед политиками, региональным экспертным сообществом  должна исходить из постулата «не навреди», стараясь, в первую очередь, исключить короткие, простые решения, перемещающие регион к кромке хаоса и катастрофическим сценариям.


Внешние и внутренние политические вызовы РА

Андраник Теванян

директор исследовательского института «Политэкономия»,

основатель информационно-аналитического сайта www.7or.am

После президентских выборов 2008 года «горячими» темами во внешне- и внутриполитической повестке Республики Армения являются вопросы, связанные с безопасностью РА, а именно:

·                    внутриполитические процессы в срезе власть-оппозиция,

·                    социально-экономическая ситуация РА,

·                    отношения с соседними странами,

·                    Карабахский конфликт,

·                    развития вокруг армяно-турецких отношений (подписание армяно-турецких протоколов, проблемы ратификации и др.).

Правда, указанные вопросы постоянно находились на верхних позициях политической повестки РА, начиная с провозглашения независимости Армении в 1991 году. Однако, после президентских выборов 2008 года изменение конфигурации политического поля, а также существенные перемены во внешней и внутренней политике (по сравнению с политикой проводимой властями РА до 2008 года) придали политическим развитиям по вопросам, связанным с безопасностью РА, новую форму и содержание.

В результате «футбольной» дипломатии президента Сержа Саргсяна произошли резкие перемены как внутри страны, так и во внешних отношениях. Прежде всего, противостояние власть-оппозиция трансформировалось в пассивное сотрудничество. Дело в том, что вся философия «футбольной» дипломатии Саргсяна являлась составной частью предвыборной программы его политического соперника Левона Тер-Петросяна, а когда действующий президент РА заявил о своих намерениях по части Турции, то лидер оппозиции Левон Тер-Петросян не только приветствовал их, но и оказал своему политическому противнику почти полное содействие. Фактически, данный шаг Саргсяна сделал Тер-Петросяна пассивным и укрепил позиции действующего президента РА. Однако, с другой стороны, «футбольная» дипломатия стала причиной внутривластных брожений и, будучи не согласной с проводимой внешней политикой, из коалиционного правительства вышла партия АРФ Дашнакцутюн (АРФД).

Таким образом, на политическом поле установились новые реалии, в рамках которых терпетросяновская оппозиция стала лояльной по отношению к властям, лишившись статуса оппозиционного фаворита, и в оппозиционном поле возник значительный вакуум, который еще не заполнился. Причем общественная потребность в новой оппозиции есть, поскольку огромная армия людей, недовольных политикой властей в экономической (14,4% спада ВВП в 2009 году, ухудшение бизнес-среды и др.), внешней и внутренней сферах, осталась без политического представителя их интересов. По сути, сейчас власти действуют без политической оппозиции.

Кажется, что оппонентом властей №1 могла стать вышедшая из коалиции партия АРФД, однако эта сила так и не смогла проявить себя в качестве полноценной оппозиционной силы и стать понятной для оппозиционного электората: сказался тот фактор, что АРФД 10 лет являлась частью властной системы.

В данный момент в роли оппонентов власти выступают разного рода общественные движения, отдельные партийные субъекты и обшественние деятели.

Что касается результатов дипломатии РА в армяно-турецких отношениях, то для армянской стороны они почти равны нулю, в то время как Турция получила подписанные протоколы, которые, хотя, еще не ратифицированы в парламентах двух стран, но, в результате этого «футбольного» процесса, турецкая сторона получила возможность активно вовлечься в переговорный процесс по Карабахскому вопросу (на стороне Азербайджана), а также увязать открытие армяно-турецкой границы и установление дипломатических отношений с решением Карабахского вопроса. Под словом «решение» Турция (также как и Азербайджан) понимает односторонние уступки РА в виде передачи освобожденных территорий и территории бывшей НКАО в состав нынешней Азербайджанской Республики.

Армяно-турецкий «футбол» навредил также и процессу международного признания Геноцида армян. Не случайно, что сейчас вопрос урегулирования армяно-турецких отношений уступил свои позиции приоритету скорого решения Карабахского вопроса.

Турция, которая постоянно являлась стратегическим союзником Азербайджана, до 2008 года не демонстрировала такой активности, поскольку была занята сопротивлением международному давлению, охарактеризованному как «армянское цунами». Сейчас ситуация изменилась.

Заметим, что ни один из находящихся в обращении вариантов решения Карабахского вопроса не исходит из интересов безопасности РА. Вывод войск из освобожденных территорий, неопределенность статуса Арцаха, возможная дислокация миротворческих сил совершенно не соответствуют той необходимой формуле военно-политического баланса, которая будет гарантировать стабильный мир. Вывод армянских войск и размещение контингента других стран в качестве миротворцев никоим образом не может способствовать обеспечению безопасности.

Если посредники желают урегулировать Карабахскую проблему, то необходимость размещения в регионе миротворческих сил непонятна. Если между Азербайджаном и Арцахом не будет атмосферы взаимодоверия и стремления к миру, то опять-таки непонятно, почему нужно выводить арцахские силы из освобожденных территорий, изменить нынешний статус-кво и доверить свою безопасность другим вооруженным силам, будь-то российские, американские, европейские или иные? Следовательно, учитывая милитаристские заявления и настрой Азербайджана, альтернативы статус-кво на данный момент не существует. Те варианты изменения статус-кво, которые предлагают представители МГ ОБСЕ, могут привести к новой войне и региональной нестабильности.

Изменение статус-кво по Арцаху окажет свое влияние и на внутриполитическую ситуацию в РА. Эти вопросы столь чувствительны для общества Армении, что если вдруг власть Сержа Саргсяна поддастся на внешние давления и требования турецко-азербайджанского альянса, пытаясь удовлетворить их желания по части Арцаха, то во внутриполитической жизни РА создастся форс-мажорная ситуация, которая, по всей вероятности, приведет к смене власти. В этом плане свою активную роль может сыграть экс-президент Роберт Кочарян, который имеет сражнительно высокий авторитет в силовых структурах и среди крупного бизнеса, учитывая же реалии Армении, это считается достаточно влиятельным рычагом.

Если же Серж Саргсян сможет сохранить статус-кво, то форс-мажорные ситуации и внеочередные выборы не ожидаются. В таком случае пик борьбы придется на время парламентских выборов в 2012 году, результаты которых предопределят исход президентских выборов 2013 года. В настоящий момент на внутриполитическом поле Армении этап брожений – формирования новой оппозиции и ожидаемых новых размежеваний внутри власти, который протекает на неблагоприятном внешнем фоне.

По всей вероятности, в преддверии парламентских выборов, возглавляемая Гагиком Царукяном партия «Процветающая Армения», входящая в состав коалиции власти, выйдет из состава правящей коалиции и примет участие в выборах в статусе оппозиционера, а статус фаворита оппозиционного поля перейдет к новой силе, которая сейчас в стадии формирования и которая  обойдет возглавляемую Левоном Тер-Петросяном команду.

Внешние и внутренние вопросы в РА очень взаимосвязаны и будучи обусловлены друг другом могут явиться стимулом различного развития событий.

 


АРМЯНО-ИРАНСКИЕ  ОТНОШЕНИЯ  В  СВЕТЕ  ИНТЕРЕСОВ  РОССИИ  В  ЗАКАВКАЗЬЕ 

Дмитрий Рюриков

Foreign Ministry of the USSR and Russia

В сложном  комплексе  взаимоотношений Ирана  с  государствами Закавказья   наименьший  массив  противоречий   приходится  на  ирано-армянские  связи.  Это может  объясняться   отсутствием  в отношениях между Ереваном и Тегераном  таких   существенных для Ирана факторов-раздражителей,  как, например,  наличие  разделенного  между   Ираном  и  Азербайджаном  азербайджанского  этноса    или  проамериканская  политика  руководства   Грузии  и стремление Тбилиси  как  можно скорее  войти  в НАТО  с  соответствующими   конкретными  негативными военно-политическими  последствиями  для  Ирана. Свою роль  играют  также  давние  традиционные   культурно-гуманитарные  связи  издавна  обосновавшейся  в Иране  армянской   диаспоры   (Исфаган, Тегеран)  с  Арменией.  Очевидно, взаимная  политическая  расположенность  двух  стран  может  объясняться  и  тем, что  обе  они   находятся  в  отчасти сложном,  отчасти  враждебном  окружении – Ирану  с территорий Афганистана и Ирака, а  также   с водных  пространств  Персидского  залива  угрожают  США и  некоторые их союзники, Армения  живет  с  постоянной перспективой  возобновления  военного  конфликта  с  Азербайджаном   вследствие  неурегулированности   проблемы Нагорного Карабаха. Вплоть до недавнего времени    Иран  пользовался   политической  и, в ограниченной  сфере, военной  поддержкой  России(закупки оборонительных вооружений), Армения же фактически  является военным  союзником  России  в  Закавказье, а   Россия  разместила  в Армении  военную  базу, которая  является  своего рода  гарантом  безопасности  Армении  и  одновременно  обеспечивает  интересы  российской   безопасности.  Взаимопонимание  между Ираном и Арменией   является таковым, что Иран, по понятным причинам   отрицательно    относящийся  к  сепаратистским  и националистическим  движениям  в  регионе,  на  первых  порах  оказывал через  армянскую диаспору  гуманитарную  помощь  Нагорному  Карабаху, стремился  помочь решению  карабахского конфликта и  предлагал свои схемы  урегулирования,  -  заявляя  при  этом  о  признании  территориальной  целостности  Азербайджана.  Армения, в свою  очередь,  проявляет  понимание   позиции   Тегерана   по  ядерной  проблеме,  неизменно   подчеркивает  роль  Ирана  в   обеспечении  стабильности  и  безопасности  на  Кавказе.

       Недавно   Иран  выступил  с  предложением   сделать  акцент на    региональном  треке    урегулирования   и  попытаться  найти  решение  вопроса усилиями  государств  региона. Азербайджан  отреагировал положительно, Армения  дипломатично  сослалась  на  уже существующие рамки урегулирования  в рамках  Минской группы  ОБСЕ. Тем временем  отмечается  активность  других  государств  в решении карабахской проблемы  - США, Турции, Франции, а также  сопредседателей  Минской группы  и  такой  организации, как  ПАСЕ. Вся  эта  активность, однако, напоминает  фольклорные  произведения  разных  народов  о  многих  советчиках  и  малом  толке.

       Действительно,  с момента прекращения огня  и  стабилизации  военного   положения  в  районе   Нагорного  Карабаха, достигнутого  в 1994г. главным  образом  благодаря   действиям   России, не  было  недостатка  в  разного  формата  переговорах, миссиях, встречах  на  разных уровнях в регионе  и  Европе. Однако многолетние  контакты не  смогли  привести  к  прорыву в урегулировании, что, учитывая  аналогии  с  другими  вооруженными конфликтами и их урегулированием, наводит  на  мысль  о  недостаточности    международного  содействия  в принципе разрешению подобных  конфликтов  в  случаях, когда  противоречия между конфликтующими сторонами  глубоки  и  носят   многолетний  характер. Ни  великие  державы, ни ООН, ни

cоздаваемые  ad hoc  группы  помощи  неспособны  обеспечить урегулирование, если у   самих  воевавших   сторон  нет  достаточной воли  к  примирению  и  готовности  подвести черту под периодом враждебности  и строить  отношения  на  новой  основе.   

       В 2008г. России  удалось  организовать  подписание  первого  с 1994г.   документа  с  участием  Азербайджана и Армении – тройственной декларации  по нагорно-карабахскому  урегулированию  со  стандартным  содержанием (ссылки на международное право в качестве основы решения вопросов); основным  достижением  декларации, однако, стала  прямая встреча  президентов конфликтующих стран  и  их  подписи  под совместным с Россией  документом.

       Дипломатические и другие  инициативы  государств  региона, в частности, Ирана, могли  бы  способствовать  закреплению  атмосферы  поиска  решения  проблемы Нагорного Карабаха, создать  благоприятный климат  для  движения Азербайджана  и  Армении  в  этом  направлении. 

              


Новый фокус внешней политики Турции и факторы, влияющие на развитие межгосударственных отношений Турции и Армении

Гарибян Симон Меликович

В современных условиях отмечается возрастание влияния Турции в регионе Южного Кавказа. Это обусловлено рядом объективных обстоятельств, характеризующих современное состояние и обозначающих перспективы развития внешнеполитического курса руководства Турции на евразийском направлении.

Раскрывая тему и содержание необходимо, в первую очередь, затронуть вопрос о новом геополитическом самоопределении Турции в современных условиях или, иначе говоря, о поисках официальной Анкарой нового фокуса внешней политики.

Мировая политика, как и любое явление окружающей действительности, подвержено влиянию волновых процессов, что определяет ее цикличность и динамику. В настоящее время мы имеем возможность наблюдать очередную точку «бифуркации» политического дискурса относительно геополитической стратегии Турции в Черноморско-Кавказском регионе. Актуализация данного вопроса в международной повестке дня была вызвана несколькими факторами.

Во-первых, нереализованные внешнеполитические и внешнеэкономические планы Турции по вступлению в Европейский союз (ЕС) заставили официальную Анкару сфокусироваться на поиске новой стратегии, что стало отправной точкой разворота наследницы Османской империи в евразийском направлении: на Кавказе, в Центральной Азии и Среднем Востоке, что получило название «неоосманизма».

Во-вторых, активное влияние на внутреннюю ситуацию в Ближневосточном регионе мощного внешнего «актора» в лице США, нанесло существенный удар по амбициям Турции в плане укрепления своих геополитических позиций в качестве регионального государства-лидера, который в союзе с Ираном претендовал на создание на Среднем Востоке комплекса безопасности.

В-третьих, тот факт, что США отдали в решении внутри-иракских проблем «карт-бланш» представителям крупной по численности курдской общины, проживающей на севере страны, включая решение о создании здесь курдской автономии, обострило ситуацию и в курдских районах Турции, создав предпосылки для новых столкновений между формированиями «Рабочей партии Курдистана» («РПК») и Вооруженными силами Турции.

В-четвертых, столкнувшись в последние годы с серьезным нефтегазовым кризисом, Турция оказалась перед необходимостью поиска механизмов обеспечения своей энергетической безопасности, что стало началом ее борьбы за статус государства-транзитера углеводородных ресурсов в Европу.

И, наконец, извечное противоречие между сторонниками светского и исламистского векторов развития Турции, представленными армейскими кругами, традиционно играющими весомую роль во внутренней и внешней политике государства, и периодически приходящими к власти исламистскими партиями, существенно повлияло на развитие очередного витка в поиске Анкарой своей геополитической идентичности.

Одним из направлений концентрации геополитических усилий Турции на современном этапе является Южный Кавказ. Интерес официальной Анкары к государствам данного региона всегда был велик. В настоящее время, когда Турция всячески стремится заполучить статус регионального лидера, можно с высокой долей уверенности констатировать наличие, а также прогнозировать дальнейшее усиление ее активности в данной зоне.

В процессе организации исследовательской работы автором учитывается ряд особенностей, характеризующих внутриполитическую ситуацию в самой Турции, обусловленную судебными процессами по делу тайной ультраконсервативной националистической организации «Эргенекон», члены которой обвиняются в планировании государственного переворота, нацеленного на смену власти в стране. Учитывая то, что данный процесс повлек за собой существенное снижение роли и влияния армейского генералитета, выступающего за сохранение светских устоев турецкого общества и политического курса, укрепление позиций исламистской «Партии справедливости и развития» приведет к росту усилий официальной Анкары в плане реализации «неоосманского» геополитического проекта.

На сегодня Турция стоит перед серьезным геополитическим выбором, от которого зависит не только будущее самой турецкой государственности, но и воплощение в жизнь амбиций действующих турецких властных элит стать региональным государством-лидером на Ближнем и Среднем Востоке в целом, в Черноморско-Кавказском регионе, в частности.

Здесь также стоит уделить внимание вопросу о возможном столкновении геополитических интересов США и Турции, несмотря на наличие согласованной в рамках НАТО политики. Это явно коснется стремления Анкары создать стратегический «коридор», связывающий акватории Черного, Каспийского и Средиземного морей.

Несмотря на очевидный конфликт интересов с США, политическое руководство Турции, а также лидеры южно-кавказских государств осознают, что уровень стабильности региона во многом зависит от степени совпадения их геоэкономических интересов, даже при явной разнонаправленности геополитических и идеологических векторов

Роль Ирана в регионе

в свете отношения к культурно-историческим памятникам

армянского народа

Гагик Гайкович Погосян (Хахбакян)

История взаимоотношений двух древнейших арийских народов живущих бок о бок, не нуждается в комментариях.

На современном этапе, армянской общине Ирана, являющейся одной из религиозных меньшинств страны, предоставлены полная свобода вероисповедания и достаточно обширная культурная автономия.

Особо, хотелось бы отметить, отношение правительства Исламской Республики Иран к культурно-историческим памятникам армянского народа на территории страны. Не секрет, что благодаря усилиям именно иранской стороны, в Список культурного наследия ЮНЕСКО, был внесен монастырь св. Фаддея. Нам известно также, что в 2003 г. был принят указ о выделении отдельной строкой бюджета ассигнований на охрану памятников и исторических зданий религиозных меньшинств. Тем самым создав предпосылки для широкомасштабной реставрационной деятельности, как культовых, так и иных культурно-исторических памятников, в частности, армянского народа.

В качестве иллюстрации сказанного, считаем уместным привести несколько примеров.

·                                Монастырь св. Фаддея;

·                                Монастырь св. Стефана;

·                                Церковь Святой Богородицы (Дарашамб)

·                                Церковь Пастушья, некогда находящаяся в южном пасаде города Джуги;

·                                Караван-сарай Ходжа-Назара (тамже);

Последние четыре находятся на самой границе с Автономной Республикой Нахиджеван.

Сегодня Иран, единственный из соседей РА, где не только охраняются, но и реставрируются указанные памятники армянского народа, являя собой назидательный пример для тех, кто цинично пытается “обогатить” собственныю культуру путем присвоения или уничтожения армянского культурно-исторического наследия.